Кто первый за кладом

Кто первый за кладом. В США уже созданы компании, которые намерены добывать на астероидах полезные ископаемые. Вроде бы фантастика, но уже сделаны оценки, всерьез обсуждаются планы таких миссий. Причина понятна: Земля стремительно истощается, а запросы человека, наоборот, растут. Значит, сырье где-то надо брать. Почему бы не в космосе.

С другой стороны, у нас под боком океан. Говорят, что это неисчерпаемая кладовая запасов со всей таблицей Менделеева. Не слишком ли оптимистично? Действительно неисчерпаемая? Андрей Адрианов: Сначала одно сравнение.

Вы знаете, сколько человек слетали в космос и вернулись? 560 человек! А сколько опускались на максимальную глубину в Марианской впадине? Только трое - Уолш, Пикар и совсем недавно кинорежиссер Кэмерон. Глубже семи километров опускались не более 15 пилотов, глубже шести километров - несколько десятков. То есть океан изучен гораздо меньше, чем ближний космос. А ведь его воды занимают 71 процент площади планеты, из них около 95 процентов приходится на глубины более одного километра.

Теперь о кладовой. Вы правы, это почти таблица Менделеева. Только запасов во много раз больше, чем на суше. Например, никеля больше в шесть раз, кобальта - в десятки раз, марганца - в два раза и т.д. Найдены практически все редкоземельные элементы, которые сегодня становятся особенно дефицитными, так как широко используются во многих отраслях промышленности. Около 70 процентов всех запасов нефти на планете находится под водой. Даже в самой морской воде содержится более 70 химических элементов, сегодня из нее добывают 60 процентов магния и 90 процентов брома. Этот список минеральных запасов можно продолжать долго, но уже очевидно: океан может обеспечить ими потребности человека на сотни лет вперед. Наутилусы уже на старте. Наверняка из желающих добраться до этих богатств уже очередь выстроилась и скоро впору объявлять "океанскую" лихорадку?

Кто будет регулировать доступ к кладовым? Андрей Адрианов: Прежде всего это Международный орган по морскому дну, созданный в 1994 году в рамках Конвенции ООН по морскому праву. Он регулирует доступ к минеральным ресурсам, которые находятся вне зон национальной юрисдикции, выдает разрешение на разведку. А так как многие страны ее уже завершили, то скорее всего с 2020 года начнется выдача разрешений и на добычу. Хотя ООН и объявила океанские ресурсы "всеобщим достоянием человечества", развитые страны стремятся разными способами закрепить за собой "впрок" обширные участки морского дна. Как? Они добиваются лицензии на разведку с последующим правом на добычу. Именно так уже "поделен" очень богатый район в Тихом океане - Кларион-Клиппертон. И здесь надо обратить внимание на важнейший момент. Страна, которая претендует на добычу ископаемых, должна продемонстрировать, что она может это сделать, что у нее есть техника, способная эффективно работать на больших глубинах.

В первую очередь это роботы. И в целом ряде стран уже созданы подводные "экскаваторы", "трактора", "комбайны" и другая техника. Скажем, Япония с помощью глубоководных подводных комбайнов в своей экономической зоне уже ведет добычу полиметаллических руд на глубине 1600 м и уже в самое ближайшее время избавится от импорта никеля. Бельгия успешно испытала робототехнический комплекс, который вел разработки на глубине 5000 метров.

Транснациональная компания "Наутилус" в море Бисмарка завершила испытания глубоководных комбайнов для добычи глубоководных полиметаллических сульфидов и подъемных систем их доставки на суда-рудовозы. Эта же компания разработала и испытала технологию добычи железомарганцевых конкреций с глубины 4000 м. В гонку активно включился Китай. Там создано национальное агентство по минеральным ресурсам океана, для поиска месторождений построен глубоководный, до 7000 м, обитаемый аппарат "Цзяолун". В Китае и Южной Корее строятся большие суда, оснащенные мощными роботами для исследований на глубинах 6000-7500 м. Судя по тому, что наша страна только сейчас всерьез задумалась о роботизации, нас нет в лидерах океанской гонки? Андрей Адрианов: В определенной степени вы правы. С одной стороны, мы ведем разведку в трех крупных по запасам районах в Тихом и Атлантическом океанах. Это работы на глубинах до 4800 м в уже упомянутом Кларион-Клиппертоне, это район Магеллановых гор, где глубины 2000 м, и это Среднеатлантический хребет с глубинами до 4000 м. Так что с разведкой все более-менее нормально, не хуже, чем у конкурентов. Но вот чем будем добывать - большой вопрос. У нас сегодня нет такой техники, а самое тревожное, что она пока даже не разрабатывается. А ведь когда-то наша страна была среди лидеров исследований океана, но из года в год теряет свои позиции. И если еще недавно рассчитывали, что сможем такие машины купить, то сейчас по политическим причинам с этими надеждами придется распрощаться, а значит, все делать самим, развивать подводное машиностроение. Надо учесть еще один важный момент, экологический. Опыт показывает, что человек, беря богатства у природы, быстро и "умело" наносит ей серьезный вред. Так вот, международные правила диктуют, чтобы добыча велась с учетом экологических требований. А в океане есть своя специфика. Многие месторождения, например глубоководные полиметаллические сульфиды, находятся в местах выхода гидротермальных источников, где существуют уникальные донные сообщества с высоким биологическим разнообразием и рекордными показателями биомассы. Здесь сосредоточены огромные скопления крабов, креветок, моллюсков и т.д. С одной стороны, мы нуждаемся в добыче минеральных ресурсов из океанских глубин, с другой - это не должно быть любой ценой, ценой гибели уникальных донных экосистем. Нужна "золотая середина". Где-то можно вести добычу, а где-то надо сделать выбор в пользу сохранения глубоководных экосистем, создать в таких местах "глубоководные заповедники" со статусом морских охраняемых районов. Такой подход позволит глубоководным сообществам, подвергшимся разрушительному воздействию при разработках донных месторождений, восстанавливаться, используя так называемый "компенсирующий потенциал" соседних "заповедных" участков морского дна с высоким биоразнообразием. А вот если тотально все "вытоптать", то шансов на восстановление уже не останется или это потребует больше времени. Все претенденты на добычу обязаны представить проекты, как они намерены минимизировать негативное воздействие на глубоководные экосистемы. Но для этого необходимы очень серьезные комплексные исследования. За последние пять лет наши конкуренты провели 17 крупных экспедиций для изучения уникальных биосистем в районах потенциальной добычи минерального сырья, а Россия - ни одной. При таком подходе получить "добро" на добычу будет крайне сложно. Рыбы хватит на всех. Если к разработке минеральных ресурсов океана в зонах вненациональной юрисдикции пока почти не приступали, то с морепродуктами ситуация обратная. Раздаются голоса, что вылов рыбы стремительно растет и совсем скоро тралы могут оказаться пустыми. Андрей Адрианов: Еще недавно именно так и считали. Но за последние годы представления о биоразнообразии в океане существенно изменились. Еще в 2009 году в престижном журнале Science сообщалось, что в океане примерно два миллиарда тонн рыбы. Причем один миллиард в эпипелагиали (до глубины 200 м) и примерно столько же в мезопелагиали (на глубинах от 200 до 1000 м), откуда ее добывать современными методами довольно сложно. Но через несколько лет в не менее уважаемом журнале Nature опубликованы данные, доказывающие, что только в мезопелагиали сосредоточено от 11 до 15 миллиардов тонн. То есть ошибка на порядок. И если опираться на эти цифры, полученные с помощью современной техники, то изъятие рыбных ресурсов из океана может быть увеличено с нынешних 90 млн тонн в год до 200 млн тонн без подрыва его ресурсной базы. Конечно, нужны новые технологии добычи таких глубоководных ресурсов и их переработки. Океан может обеспечить человечество пищей на многие десятилетия, если не столетия. В сфере минеральных ресурсов действуют единые правила для работы вне зон национальных юрисдикций, есть международный орган, который их вырабатывает и следит за выполнением. А кто регулирует отношения в рыболовстве? Андрей Адрианов: Здесь такого единого органа нет, между странами существуют отдельные соглашения по рыболовству в отдельных районах Мирового океана. Например, Россия участвует в 24 региональных организациях по управлению рыболовством и в 62 межправительственных соглашениях по рыболовству с 46 странами. В основе определения квот для различных стран лежит достаточно простой принцип. Кто больше вложил в научные исследования по какому-то ресурсному виду, тот имеет больше оснований для получения квоты на его вылов. Отставая в этих исследованиях, Россия уже испытывает сложности в реализации своих заявок на увеличение квот по вылову некоторых биоресурсов. Яркий пример - ситуация с добычей криля и ценных глубоководных видов рыб в наших традиционных районах лова в Антарктике. Отсутствие со стороны России современных исследований запасов этих биоресурсов служит поводом для ограничения доступа страны к этим высокопродуктивным районам Мирового океана. Океан уже называют "аптекой будущего", которая в корне может изменить ситуацию в медицине. О чем речь? Андрей Адрианов: Думаю, в ближайшее время будем потихонечку переходить от "зеленой" аптеки к "голубой". Сегодня медики говорят, что 80 процентов антибиотиков, полученных из наземного сырья, уже не работают. Опасные бактерии к ним адаптируются, более того, появились супербактерии, которые не берут никакие лекарства. Природные антибиотики - это вещества, которые вырабатывают одни микроорганизмы для борьбы с другими микроорганизмами. Потенциал "наземных" микроорганизмов, по мнению фармакологов, в значительной степени уже исчерпан. Но в океанских глубинах разнообразие микроорганизмов, как показывают современные исследования, не меньше, чем на суше. Используя их, можно создать совершенно новые антибиотики, и это задел для медицины на многие годы вперед. Кроме того, глубоководные обитатели океана могут помочь человечеству в борьбе с онкологическими заболеваниями. Дело в том, что у многих глубоководных существ нет онкологических заболеваний. Исследования показали, что выделенные из них вещества обладают выраженной противоопухолевой активностью. Итак, России надо срочно вступать в гонку за ресурсы океана, иначе от лакомого пирога ничего не останется. Конкуренты все поделят. Каковы планы? Что предусмотрено в национальном проекте "Наука"? Есть океан в семи приоритетах развития научно-технологического развития страны, утвержденных руководством страны? Андрей Адрианов: Океан в том или ином виде представлен в пяти из семи "больших вызовах", под которые разработаны приоритеты нацпроекта. Это, в частности, вопросы медицины, связанности пространства, ресурсное обеспечение, продовольственная безопасность, робототехника. Кроме того, считаю, что необходимо возродить государственную программу "Мировой океан", в рамках которой наши ученые вели масштабные исследования природы океана. Но прежде всего надо срочно в России создавать новую технику для работы на больших глубинах. Иначе туда придут другие и мы окажемся в арьергарде.