Мир непознанного

Мир непознанного - Onua.org. Анализ глобальных рисков показывает, что они могут (если могут) быть снижены только в случае, во-первых, привлечения очень серьезных (если не всех доступных человечеству) ресурсов, а во-вторых – согласованных действий всех государств. При этом роль каждого государства в общем деле в значительной мере определяется тем, какие ресурсы (от интеллектуальных до природных) находятся в его распоряжении (и, подразумевается, под контролем), потому что именно они могут быть как средством решения глобальных проблем, так и их источником. Нетрудно также заметить, что катастрофические явления глобального масштаба в ряде сценариев могут оказаться следствием неких просчетов, допущенных на уровне одного государства. То есть, рассматривая вопрос глобальных рисков, мы неизбежно приходим к теме ответственности. Достаточно вспомнить, например, случай, когда в Австралии проводились эксперименты с вирусом мышиной оспы и геном интерлейкина-4, в результате чего случайно был создан сверхсмертельный штамм (см. главу о биотехнологиях).

Будь этот штамм смертелен для людей и вырвись он на свободу, то ущерб мог бы оказаться, при стечении еще ряда случайностей, весьма серьезным. Так случилось, что Россия обладает значительной частью мировых ресурсов и уже в силу этого не может не быть одним из важнейших участников разного рода программ обеспечения глобальной безопасности, при этом – другая сторона медали – ее «зона ответственности» оказывается довольно обширной. Ресурсы. Важным фактором, определяющим роль России в будущих глобальных катастрофах, является ее огромная территория. Из-за ее величины в границах государства со сравнительно большей вероятностью происходят события, возможность которых для всей земной поверхности примерно одинакова, – падение комет и т. д. (именно в России произошло крупнейшее в человеческой истории падение метеорита – 100 лет назад на реке Подкаменная Тунгуска). Понятно, что на нашей огромной территории находятся огромные ресурсы, которые могут понадобиться сейчас и в будущем: от нефти и газа до древесины и просто места для жизни.

При этом, безусловно, от того, как именно Россия использует эти ресурсы, зависит не только ее собственное экономическое состояние, но также скорость и характер глобальных процессов, которые описаны в главе «Сингулярность», в частности это касается прохождения мировой экономикой «пиков Хуберта» для многих важнейших ресурсов (включая не только нефть, но и продовольствие, резерв сельскохозяйственных земель, некоторые редкие металлы и т. д.). При этом я не разделяю распространенного мнения о том, что огромные природные ресурсы делают Россию привлекательным объектом для иностранной агрессии, целью которой является их захват в ближайшей исторической перспективе. Страна и так прикладывает значительные усилия, чтобы экспортировать большую их часть, а в случае войны сложная логистика их доставки, связанная с огромной территорией, будет нарушена. (Кроме того, Россия набита расщепляющими материалами и оружием массового поражения, и даже в случае неожиданного и успешного обезоруживающего ядерного удара большая часть этого оружия окажется неподконтрольной или будет утеряна и в конечном счете попадет в руки террористов.) Однако отсутствие рациональных оснований не исключает возможность войны, поскольку теоретически она может носить случайный или превентивный характер. Случайная война может разразиться в любой момент, но с большей вероятностью – в периоды международной напряженности. Превентивная война возможна, только если Россия будет реально или мнимо угрожать кому-то нападением, а у возможного агрессора сложится впечатление, что в случае атаки он понесет приемлемый для себя ущерб. Впрочем, роль и возможности России в деле предотвращения глобальных катастроф вполне очевидно определяются не только ее природными богатствами (или возросшими финансовыми возможностями), но и сохранившимися, невзирая на недавние исторические потрясения, интеллектуальными, а также научно-производственными ресурсами. Вряд ли нужно (да и возможно в рамках небольшой главы) упоминать всех россиян (и научные школы), чьи идеи и исследования позволили сделать шаг вперед в осмыслении глобальных рисков и способов их исключения (и напротив, чьи открытия создали новые риски). Достаточно вспомнить, например, А.Д. Сахарова (разработал водородную бомбу, но позже стал ярым сторонником ядерного разоружения), К. Циолковского, Н. Федорова и других. Примеры сегодняшнего дня также многочисленны, при этом, правда, они иногда показывают, что отечество не всегда признает своих пророков, во всяком случае сразу. Наиболее яркие случаи такого рода: А.В. Карнаухов – биофизик, создавший концепцию «парниковой катастрофы» (он утверждает, что глобальное потепление составит не 6 градусов за 100 лет, как полагает большинство ученых, а значительно больше за счет ряда положительных обратных связей); Э.М. Дробышевский (поставил вопрос о рисках взрыва спутника Юпитера Каллисто в результате химического взрыва ионизированного льда – этот взрыв привел бы, по мнению ученого, к кометной бомбардировке Земли); М. Хазин и С. Егишянц (создали сайт «Мировой кризис», где обсуждалась неизбежность кризиса мировой экономической системы). Примеры талантливых ученых, чьи открытия подвергают риску существование человечества, сегодня, безусловно, тоже есть. Наш старинный друг Л.Я. Аранович с коллегами разработал усовершенствованный зонд, который, согласно выполненным теоретическим расчетам, сможет проникнуть в земную толщу на глубину до 1000 километров (зонд будет весить менее 10 тонн и будет стоить гораздо дешевле проекта прожигания земной коры с помощью огромной капли расплавленного железа весом около миллиона тонн, который был рассмотрен нами в соответствующей главе). Среди факторов, определяющих роль России в деле предотвращения катастроф, важно отметить также наличие у нее космической программы и соответствующей инфраструктуры и опыта. Наша страна могла бы развернуть активную систему антиастероидной защиты (или внести весьма серьезный вклад в осуществление гипотетической глобальной программы такого рода) – у этой идеи есть несколько горячих энтузиастов. Кроме того, освоение Луны, которое могло бы стать способом создания запасного плацдарма для цивилизации на случай планетарной катастрофы, также вполне может осуществляться с участием нашей страны. В целом освоение космоса могло бы стать явной практической целью и для развития российской программы нанотехнологий – ведь успешность дальних космических миссий и надежность ракет в первую очередь определяются качеством материалов и развитием микроэлектроники. При современных технологиях создание самообеспечивающейся колонии на Луне потребовало бы доставки миллионов и миллиардов тонн грузов. (Вычисление минимальной массы оборудования для полностью самообеспечивающейся колонии – интересная задача для будущих исследователей.) Однако развитие нанотехнологий, даже без создания нанороботов, позволит на порядки уменьшить необходимую массу грузов за счет разработки универсальных высокопрочных материалов и способов их производства. В России есть также опыт создания замкнутых систем жизнеобеспечения по примеру «Биосферы-2» – то есть полностью изолированных от внешней среды систем поддержания жизни. (Хотя колония на Луне не дает гарантий выживания человечества, строительство ее займет десятки лет, и успех этого предприятия под вопросом – это все же лучше, чем ничего.) Однако, как уже знают читатели, риски глобальных катастроф в очень многих случаях возникают по причинам «земного» происхождения. Например, понятно, что в некотором смысле любые активные геополитические изменения имеют в своей перспективе глобальную катастрофу, в частности, отдаленные риски ядерной войны (дискуссии о ПРО и ядерной программе Ирана – примеры, которые у всех на слуху). При этом вполне очевидно, что на самом деле люди, «делающие» геополитику, фатально упускают из виду наиболее опасные и реальные возможные риски, корни которых в значительной мере лежат в неполитической плоскости. Вернее, «эгоистические» тактические цели, лежащие в области политики, зачастую оказываются важнее, чем решение стратегических проблем человечества. То есть существуют определенные трудности с осознанием весьма серьезных рисков, и Россия является одной из стран, выступающих за отказ от сложившегося в эпоху мировых войн подхода. В частности, пользуясь своим членством в «Большой восьмерке», наша страна не только активно выступает за создание и укрепление глобальных систем безопасности (ядерной, космической, антитеррористической и т. д.), но и пытается привлечь внимание (и ресурсы) наиболее развитых стран к решению проблем, способных уже к 2025–2030 годам стать причиной глобальных кризисов и катастроф (в первую очередь это касается дефицита продуктов питания, мер борьбы с пандемиями и т. д.). Правда, насколько эффективными окажутся эти усилия, пока неизвестно. Ответственность. Россия занимает значительную часть поверхности земного шара и таким образом как бы отвечает за нее – за стабильность и управляемость ситуации на своей территории, за контроль над находящимися здесь опасными и ценными ресурсами, «вкладом» в общее загрязнение планеты (в том числе и тепловое) и т. д. Но при этом может создаться впечатление, что от нашей страны ничего не зависит, поскольку, например, основные центры разработки потенциально опасных технологий сегодня находятся за рубежом. Однако это впечатление весьма обманчиво. Приходится признать, что Россия, вольно или невольно, является и одним из источников проблем, связанных с глобальными рисками (то, что таких источников в целом много, не сильно утешает). И это связано не только с очевидным наличием огромного ядерного потенциала, не только со специфической концепцией обеспечения безопасности, выраженной русским словом «авось», и не только с историческим опытом того, что мы часто успевали быть впереди планеты всей в области различных технологических свершений (космос, самая большая бомба) или катастроф (Чернобыль). Было бы неправильно не обратить внимания на некоторые достаточно неприятные вещи. Среди них, например, российский вклад в повышение рисков, связанных с разного рода опасными проектами – геофизическими (проникновение в земную мантию) или техническими вроде участия в программах общения с внеземными цивилизациями и т. п. Риски, связанные с программой SETI (поиск сигналов других цивилизаций), уже подробно рассматривались в этой книге, однако существует еще и программа METI (отправка сигналов в космос с целью вступить в контакт). В то время как многие зарубежные ученые полагают необходимым воздержаться от отправки сигналов, а в США даже действует прямой законодательный запрет это делать, российские исследователи во главе с А. Зайцевым полагают, что риск подобных передач отсутствует, а контакты желательны. До сих пор количество радиопосланий, отправленных с Земли (кстати, их значительное число было отправлено с радиотелескопа в Евпатории), ничтожно по сравнению с паразитным излучением, например, военных радаров. Но «засветка» военными приборами не направлена в некоторую точку на небе, а скользит по небосклону (из-за вращения Земли), тогда как намеренные радиопослания специально фокусируются на выбранных солнцеподобных звездах. При этом мы не знаем, какой тип сигналов поймать легче. Поясню, почему я остановился на этом примере так подробно. Дискуссия о METI являет собой реальный (а не гипотетический) случай участия России в процессах, порождающих глобальные риски. И особенность этой дискуссии в том, что она проходит совершенно незаметно для общества и для государства. Далее: способность России снижать актуальность рисков во благо ли человечества в целом или собственных граждан в частности, зависит от эффективности управления. И здесь также пока имеют место проблемы. Уже много было сказано про системную деградацию в современной России, связанную с высоким уровнем коррупции, низкой эффективностью государственной машины и крайней эгоистичностью и недальновидностью крупных игроков. Тут можно, конечно, утешаться тем, что кризис управления наблюдается не только в России. В Америке мы можем видеть многоярусное и очень тонкое мошенничество на примере вскрывшегося сейчас ипотечного кризиса (а до этого – скандала с компанией «Энрон» и т. д.). Однако распространенность проблем никак не снижает риски, которые они порождают. Кризис взаимного обмана, непонимания и недоверия ведет к информационной слепоте в отношении любых по-настоящему важных вопросов, а следовательно, и к низкой эффективности любого управления, так как оно вынуждено опираться только на очевидные факторы. Предвидение делается невозможным, так как оно превращается в «сад расходящихся тропок» в пространстве, искривленном когнитивными искажениями, коммерческими интересами, непониманием, секретностью и ложью. В результате единственное, что остается, – это реагировать на проблемы по мере их поступления, когда они становятся очевидными и несомненными. Однако это делает невозможной реакцию на определенный класс проблем, которые к моменту своего явного проявления станут уже неразрешимыми и которые можно было бы относительно легко устранить, имея возможность долгосрочного прогнозирования ситуации. Возможна ли гибель России? Безусловно, невозможно здесь не упомянуть о гипотетическом риске «разрушения» России. Рассматривать здесь всю палитру экономических и геополитических факторов, способных дать примерно такой результат, мы не будем (в этой книге я специально не затрагиваю вопросы геополитики, поскольку эта тема хорошо проработана в гораздо более обширных исследованиях). Обратим здесь основное внимание на то, что уровень смертности в стране уже не первый десяток лет стабильно превышает уровень рождаемости. И если этот сложный системный эффект продолжит действовать, то он приведет к полному вымиранию граждан России в течение нескольких сотен лет. Высокий уровень смертности трудоспособного населения закономерно связан с «алкогольной сверхсмертностью» – вследствие употребления некачественного алкоголя, длительного алкоголизма, бытовых преступлений на почве алкогольного опьянения и большого количества несчастных случаев. В нашем контексте глобальных катастроф алкоголь выступает прообразом будущего «сверхнаркотика», способного медленно, но верно приводить к человеческому вымиранию. Снижение рождаемости, связанное с разрушением традиционных моделей поведения, традиционной семьи, ростом образования женщин, распространением контрацептивов и рядом других факторов, также является сложным системным феноменом, кстати, характерным не только для России, но и для многих «благополучных» держав. С одной стороны, «против» этих двух явлений действует естественный отбор (открытый Дарвином), который, по идее, не позволит привести к полному вымиранию ни россиян, ни тем более всех людей. А именно будет происходить отбор тех аллелей генов, носители которых склонны не делать аборты, не умирать от алкоголя и иметь больше потомков. Таким образом, в исторической перспективе, если ситуация будет оставаться неизменной, население приспособится к новым условиям и снова начнет расти. С другой стороны, неизменность условий в ближайшем будущем весьма сомнительна, так что указанные «дарвинистские» факторы вряд ли успеют сработать. (Хотя можно, конечно, возлагать надежды на достижения медицины и генетики, которые в ближайшем будущем, скажем, дадут возможность производить людей искусственно – без участия биологической матери и т. п.) Итак, хотя теоретически демографические проблемы преодолимы, фактически мы являем собой нацию, находящуюся в начале фазы вымирания. Несмотря на то что два основных фактора этого вымирания могут быть преодолены, возможно появление новых, действующих в общечеловеческом масштабе, ведущих к неуклонному снижению населения и приближающих окончательное вымирание. К ним относится, в частности, и эпидемия СПИДа (весьма значительная в России). Еще один фактор, способный подорвать жизненные силы государства, лежит в экономической плоскости. Я не исключаю, что в ближайшие десять лет цена на нефть повысится до нескольких сотен долларов за баррель, и Россия станет новой Саудовской Аравией – богатой, своенравной и лишенной внутреннего производства. Если пройтись по центру Москвы, возникает ощущение, что это будущее уже наступило. Однако в реальности на такое процветание можно надеяться только в среднесрочной перспективе, и его продолжительность (да и наступление, кстати) зависит от того, когда будут изобретены не использующие углеводороды источники дешевой энергии или когда произойдут настоящие всемирные катастрофы (или прочие судьбоносные события) – со всеми вытекающими последствиями (падением производства, кризисом, деградацией общества). Вероятно, завершить эту главу следовало бы словами о том, что должна сделать Россия, чтобы защитить себя от возможных глобальных катастроф, и после этого разъяснить важность развития новых технологий, повышения культуры безопасности, контроля потенциально опасных исследований. Однако я все же выделю другую, не менее (а может, и более) важную задачу – необходимо сохранять взгляд на мир и на страну, учитывающий глобальные перспективы и риски.