Ученым удалось оживить мох, пролежавший в вечной мерзлоте полторы тысячи лет

Пока астрофизики, окопавшись в Антарктиде, занимались поиском гравитационных волн, их коллеги-биологи тоже не дремали, раскапывая у них под боком вечную мерзлоту в поисках чего-нибудь живого. И старания увенчались успехом: как пишут в Current Biology Питер Конвей (Peter Convey) из Британской антарктической службы и его коллеги, им удалось оживить мох, пролежавший в вечной мерзлоте полторы тысячи лет.

Любители астрофизики и вообще все, кто неравнодушен к теориям о происхождении Вселенной (а гравитационные волны — открытие как раз такого «порядка глобальности»), могут с полным правом возмутиться: что же это мы путаем божий дар с яичницей?! Сопоставляя то есть эти самые волны с каким-то мхом. Да и словосочетание «под боком» выглядит некоторой натяжкой: если астрофизики сидят фактически на самом южном полюсе, на станции Амундсен — Скотт, то биологи копаются на острове Сигни, расположенном в нескольких сотнях миль от северной оконечности Антарктического полуострова. И всё же не стоит недооценивать результаты биологов — это первый случай, когда сложный многоклеточный организм удалось воскресить после такого долго пребывания в замороженном виде. Хотя сам остров выглядит относительно «живым», и на нём даже растёт мох, с глубины 1,4 метра в почве начинается вечная мерзлота. Именно оттуда исследователи и извлекли образцы, которые затем поставили под свет и тепло, то есть организовали для замёрзшего мха условия, при которых он обычно живёт. Хотя ничего особенного, кроме света и тепла, для образцов не создавали, через 3–6 недель из бурой замёрзшей массы пробились новые зелёные ростки.

Сам замёрзший мох, как показал радиоуглеродный анализ, был ровесником поздней Римской империи, то есть во льду он оказался где-то в 300–450 гг. н. э. Авторы работы отдельно оговаривают, что все процедуры по «воскрешению мха» проводились в стерильных условиях, чтобы исключить загрязнение посторонними спорами. Кроме того, среди проростков был мох только одного вида, и это был тот же мох, что рос на поверхности. Тут, конечно, нельзя не вспомнить похожую прошлогоднюю работу, в которой канадские исследователи из Университета Альберты смогли оживить замёрзший мох с помощью столь же простых условий. Однако тогда речь шла о четырёх столетиях в канадском леднике, а наш сегодняшний герой с его пятнадцатью с лишним веками подо льдом бьёт этот рекорд с лихвой. С другой стороны, есть пример смолёвки узколистой, которую оживили после 32-тысячелетнего пребывания в сибирской вечной мерзлоте. Но тогда от исследователей потребовалось выполнить ряд довольно тонких манипуляций по клонированию растения из ткани сохранившихся в мерзлоте семян. Для мха же, повторим, хватило света и тепла.

Кстати, в дальнейшем биологи собираются поискать мох уже в 50-тысячетнем леднике — мало ли, может, и 50 000 лет для мха нипочём. Но, так или иначе, уже сейчас понятно, что оледенение — по крайней мере на полторы тысячи лет — вовсе не означает полное вымирание всей жизни, которая окажется в зоне ледника. И потом, если вдруг ледник отступит, экосистема восстановится благодаря спящим «жизненным силам» в виде мха, и восстановление это будет происходить быстрее, чем если бы всё начиналось с нуля. Ну и напоследок, раз уже речь зашла об устойчивости к замерзанию, нельзя не вспомнить ещё одного недавнего рекордсмена — пиявку Ozobranchus jantseanus, которая выдерживает замораживание в жидком азоте. Очевидно, до сих пор мы вообще сильно недооценивали способность разных форм к выживанию при столь космических температурах.